Прими свою тень - Страница 88

Когда гролл оказался совсем рядом, как и обещал Боррд, стало видно в точности, что он делает. Всего лишь, как и предполагалось, пропалывает клубнику. Ловко рвет когтями сухие листья, режет усы и в броске отваливает мусор в межу. Когда пыль слишком сильно забивает морду, гролл сердито встряхивается и чихает.

Он дошел до края ряда и остановился, с интересом принюхиваясь к содержимому корзинок.

– Я думала, гроллы страшнее, – шепнула одна из женщин. – Хотя зубы такие…

– …здоровые, – закончил фразу Боррд, опустил на землю свою корзинку, и гролл тотчас сунул в нее морду. – Знакомьтесь. Это мой двоюродный дядя Ягр. Академик, преподаватель Акада биологии и ученик Ясеня Орри. Пропалывает селекционные грядки. Здесь растут три диплома его студентов. Вот и приходится прилетать проверять.

– Никогда не предполагала, что академики так высоко прыгают, – хихикнула девушка, явно раздумавшая баррикадировать двери. – Еще клубникой угостить его можно?

– Всех волвеков надо обязательно угощать клубникой, – поучительно сообщил Боррд, забрал предложенные ягоды и ссыпал в свою корзину.

Гролл проворчал нечто басовитое, уничтожил угощение, вздохнул, подмигнул гостям светло-карим глазом и отвернулся к селекционным грядкам. После клубничного десерта он двигался, кажется, еще энергичнее.

– Странная у вас жизнь, – задумалась старшая из женщин. – Сплошная клубника, если посмотреть.

– Почему? – удивился Боррд. – Это наше развлечение. Вы вот, по слухам, открытки собираете, ракушки всякие, камешки. Мы предпочитаем другое. У нас нюх иной. Зрение, вкусовые рецепторы тонко настроены, но не это главное. Нам не очень интересно смотреть на рисунки старых чужих открыток: они неживые, плоские, без запаха и воспоминания, без движения и отклика в душе. Не личные. То ли дело степь! Сплошное счастье. Бегать можно весь день, наслаждаясь воздухом. И гораздо приятнее, когда он пахнет разнообразно и знакомо, объемно: то жарой и пылью, то далеким озером, цветами и клубникой. Эрра – наш город для отдыха. Мы работаем на верфях, держим под контролем узлы транспортной системы, отслеживаем погоду в регионе, собираем травы, учимся, лечим детей… Полно всего, в городе несколько малосерийных производств. И час в день, а порой чуть больше – для клубники. Пахнет она удивительно. Это наша радость. Но есть в городе много иного. Хотите, я вас отведу в музей бабочек? Его основал еще папа доктора Ясеня, первый свободный волвек рода Орри. А поддерживает и до сих пор пополняет музей айри Витто, он же числится старшим смотрителем.

– Иголками проткнутые, на бархатных подушках, – хмыкнула гостья. – Я таких видела.

– Как можно – иголками?! – ужаснулся волвек. – Там гало-проекции в динамике, картины отца доктора Ясеня, шары с наблюдением. Это наш музей, мы не держим в музеях трупы и чучела. Как такое детям показывать? Еще там есть класс рисования, выставка новых работ этого лета.

– Тогда пойдем! – хором обрадовались несколько женщин. Одна из них негромко добавила: – А на вожака можно посмотреть? Ты сказал, он скоро прилетит.

– Не знаю, будет много народу. Удобнее всего из вашего дома, с балкона глянуть, – задумался Боррд. – У него большая радость: в первый раз за двадцать восемь лет разлуки увидится с сыном, Йяллом Троем. Неловко мешать.

Женщины согласились и пошли дальше, порой оглядываясь на прыгающего в пыли грядок клыкастого академика. Бояться волвеков становилось все сложнее. Страх выглядел нелепым и постыдным. Никто их не взвешивает, алчно планируя мясной ужин, никто не пугает и не ограничивает в передвижениях. Хотя в Среде немало роликов, достоверно показывающих толпы людей под конвоем стаи.

– Хоть сырое мясо вы едите? – не выдержала очередная жертва ужасов Среды.

– Мясо? – задумался Боррд. – Совсем не едим. Так сразу повелось: только синтезированный белок и грибы. – Он оживился. – Странно, что никто не знает, как мы любим грибы. На Хьёртте уже создано до полусотни сортов. Вкуснейшие! Это их развлечение. Мы туда – клубнику, они нам в той же таре – грибы. Пахнут чудесно и на вкус хороши. Есть крупный мясистый гриб – белый купол, шляпка полметра в диаметре. Но особенно вкусен сахарный клык. Ваши его обычно не едят, говорят, островерхий, тонкостенная шляпка – на поганку похож. Откуда у вас столько подозрительности?

– Вон наши мужчины, их никто не съел. Зато сами они еле двигаются и страдают от того, как быстро прошли свои участки гроллы. Завтра мы ловчее упакуем ягоды, поможем с прополкой и станем в обед есть грибы, – пообещала старшая из женщин. – Соберемся с силами, поборем предрассудки и зажарим клык в сметане. Или как готовить-то его надо?

– Можно и в сметане, – охотно согласился Боррд и улыбнулся. – Хорошая у меня в этот раз группа. С вами легко, а то месяц назад уж как извелся! Одна пожилая женщина неделю с оружием на работу ходила. Нож, малый бытовой стэк для защиты от диких собак, какой-то ядовитый опрыскиватель с экстрактом перца. Носить эту гадость ей было тяжело, а в помощь бабушка не верила. Потом ее Ясень отругал и отправил в больницу, детям обед готовить. Вроде постепенно успокоилась.

– Слушай, Боррд, у вас про людей сплетни ходят? Вы же про нас тоже должны много нехорошего думать.

– По-разному, – уклончиво ответил волвек. – Иногда мы думаем, что вы много говорите не вполне правдивого. Агрессивные – время от времени нападаете на нас по ночам в своих городах, покалечить норовите. Иногда вы совсем нас не понимаете. Работаете мало… Мне кажется, от избытка свободного времени вы так легко поддаетесь предрассудкам. Опять же вас много. Вы не отвечаете за свою… стаю, как мы: каждый и всегда. И вы не верите в вожака, потому что не выбираете его, как мы, – всем сознанием. Уважение к старшим у вас иное, вы точно и не знаете, по возрасту или по заслугам. Не скажу яснее. Я еще молод, в вашем мире не жил. Все мои мысли – отзвук слов и движений души более старших. Того же Роя Орри, хотя он о людях высокого мнения. Он в горах жил, работал у спасателей, которые были достаточно хороши для малой стаи.