Прими свою тень - Страница 78

Обе замыкающие тройки задвигались быстрее, проверяя боковые коридоры, задействуя либо блокируя шлюзы и люки. Гролл теперь скользил длинными прыжками, не жалея обшивку, глубоко и удобно впиваясь когтями для толчка. Следующий наблюдатель увидел его, хрипло взвизгнул и зашелся в истерике. Воздействие прошло избыточно резко… Группа слышала, как ругается откуда-то издалека, шипит гневом голос моэ в наушнике наблюдателя, скорчившегося на полу и накрывшего голову руками. Как моэ требует сохранять спокойствие и даже соглашается предоставить отдых вне графика. Пост внутренний, по сути, он никому не нужен. Вирья ввела айри дозу снотворного и оставила безвольное тело в кресле, покрепче пристегнув ремнями. Надо думать и о том, что скоро восстановится тяготение, способное причинить новые проблемы не готовым к переменам.

Коридор уперся в главную вертикальную шахту, соединяющую уровни. Губчатая упругая обшивка гасила вибрации и шумы, и тем не менее группа отчетливо различала сознанием и слухом противостояние далеко внизу. Еще недавно, судя по эмоциональному фону, вооруженное и жесткое, теперь же молчаливое, настороженное, выжидательное. Готовящее новую вспышку. Гролл первым мощно оттолкнулся и, сгруппировавшись для наиболее стремительного движения, каплей рванулся к дну шахты. Исчезла необходимость таиться, надо вмешиваться и рисковать, осознал он, единое «мы» согласилось и поддержало выбор. Подушечками вытянутых лап гролл коснулся пола отсека вспомогательных силовых установок, тело сжалось пружиной, гася инерцию. Гролл замер, давая время на спуск группе. А сам уже впитывал, вбирал информацию чутьем, зрением, слухом, самой кожей, обостренным нюхом.

Стены в нескольких местах оплавлены и повреждены, остро режет сознание недавняя боль раненых. Неприятная колюче-едкая сухость на языке указывает на использование по крайней мере двух наиболее мощных и опасных вариантов дистанционного воздействия стэков четвертого поколения. На полу – путаница безнадежно испорченных контрольно-диагностических кабелей, явно временных, предназначенных для подключения к системам корабля в обход основных схем… Вот и переносные энергонакопители, пустые, смятые и безнадежно испорченные. Между прочим, практически невозможно случайно повредить их, созданные заведомо для работы в условиях аварии, с многократным запасом надежности. Значит, выжгли сознательно?

Гролл повел плечами и плотнее прильнул к полу, всем телом пластаясь по поверхности. Мгновением позже он не сомневался: огромная масса корабля действительно хранит эхо колебаний вполне определенного типа – взрывных. И если поискать… Гролл низко и требовательно выдохнул. Группа уже собралась за его спиной, Тимрэ и оба инженера-волвека обшарили взглядами и пальцами стены, молча подтвердили предположение. Имеется след стационарного, кустарно установленного защитного барьера. Рвали этот барьер недавно и очень грубо. Если рядом с ним были живые – они неизбежно тяжело пострадали. Именно их боль слышна и теперь: раненым не оказали даже первую помощь. Двое? Обладатель полноценного дара приятия чужих сознаний тяжело вздохнул и уточнил: трое. Все плохи, в беспамятстве. Четвертый каким-то чудом еще цепляется за тускнеющее сознание.

Гролл поплыл вперед, скаля пасть и принюхиваясь. Смерть для его сознания мучительна. Недавняя и не одиночная – гролл дернул мордой, указывая на тела, отодвинутые к стене небрежно, словно мусор. Трое, все айри, большего и не сказать: сильно обгорели, лежат лицами вниз… Вирья едва слышно зашипела, и волвек, шедший во второй тройке замыкающим, остался возле тел. Хотя бы понять: кто такие и почему погибли здесь? И убедиться, что шанса на реанимацию нет, даже самого призрачного…

Коридор все тянулся, самый крупный завал, перегораживающий его практически целиком, приближался. Теперь отчетливо видно: создан осознанно и наспех из громоздких накопителей, грузовых платформ, лишенных энергии слагов-ремонтников, разнообразного оборудования, превратившегося позже в выгоревший хлам. Местами материал и сами стены оплавились: здесь был бой. Недавно закончился, теперь победители шумят за преградой. «Мы» опознает их – айри, большинство активно работают, остальные агрессивно надзирают.

Группа плотнее сплотилась и вчуилась. «Мы» теперь не сомневалось: сам моэ хрипло кричит, шипит ругательства. Только он способен так высокомерно и жестко выплевывать приказы. Гролл оттолкнулся от пола и всплыл, подгребая лапами и всматриваясь сквозь щели в груде поврежденного оборудования: вот он, моэ, всего-то в двадцати метрах. По виду – обычный пожилой айри, невысокий и худощавый. С подобающей статусу гордой осанкой сидит в кресле, удерживаясь в нем усилием обеих рук. Полукругом, спиной к группе, стерегут покой и ждут приказов ближние служители моэ, самые надежные. Склонив головы, слушают его речь и с беспокойством смотрят в темную глубину большого зала, отгороженную неравномерно-мутной, клочковатой пеленой защитного экрана. Перед ближними суетливо возятся у компактных приборов несколько инженеров, чьи сознания полнятся сомнениями и страхами. Нет в них радости служения и нет веры в свою правоту и уникальность – совсем как у прежде встреченных группой наблюдателей.

Никто в обоих мирах – Релата и Хьёртта – не может быть лучшим бойцом, чем волвек в любом из обликов. Он силен, способен к регенерации, обладает уникальной реакцией и читает противника… Однако именно волвеки не находят в агрессии и тени привлекательности. Вирья тяжело вздохнула. Еще бы! Как можно стремиться к тому, что неизбежно причинит боль? Ведь чтение – это всегда со-чувствие. Нет ничего страшнее восприятия чужой насильственной и мучительной смерти. Даже смерти врага… Вот и получается странно и непонятно для людей. Самые сильные и пригодные к бою неагрессивны. Зато слабые вполне готовы воспользоваться своей глухотой к чужой боли, делающей гибель врага победой, праздником, удовольствием…